Д о п л а т н о е  п и с ь м о  о  ж и з н е р а д о с т н о с т и

      Станиславский: глава о Чехове не кончена, ее не прочли как следует, не вникли*. Вспоминал о Чехове как о самом жизнерадостном человеке, встреченном им в своей жизни; и не видел этой черты в чеховских спектаклях Художественного театра. Современник Чехова Иннокентий Анненский пишет о чеховских трех сестрах как об одной душе, принявшей три формы. Чехов: "четыре ответ­ственных женских роли, четыре молодых интеллигентных женщины" **
      Суворин - Чехову: "Женщины много делают в настоящее время, и мне кажется, что они способнее мужчин помогать нужде и понять нужду...Там, где мужчина будет соображать препятствия и затруд­нения, где он будет медлить и отыскивать более справедливое и глубокое, по его мнению, решение вопроса, там женщина прямо берется за дело и исполняет его". Чехов отвечает: "Мысли Ваши насчет женщин весьма правильны. Больше всего несимпатичны женщины своею несправедливостью и тем, что справедливость, кажется, органически им несвойственна. Человечество инстиктивно не под­пускало их к общественной деятельности; оно, бог даст, дойдет до этого и умом. В крестьянской семье мужик и умен, и рассудителен, и справедлив, и богобоязлив, а баба - упаси боже". Чехов - Авиловой, из Мелихова: с мужиками я живу мирно, всем, кроме детей, говорю Вы, у меня никогда ничего не крадут, и старухи, когда я прохожу по деревне, улыбаются или крестятся. Суворин предложил Чехову жениться на его дочери. Она еще ходила пешком под столом и надо было подождать 5-6 лет. "Какого вам еще черта нужно? А я лучшего и не желаю". Чехов попросил в приданое "Исторический вестник". Суворин*** предложил половину дохода с "Нового времени". Старый поэт Плещеев спрашивает у Чехова: правда ли, как утверждают некоторые из читавших "Скучную историю", например, Суворины, что Катя любит самого старика, ведущего записки, я положительно этого не заметил в повести. Чехов отвечает: уж коли отвыкли от веры в дружбу, в уважение, в безграничную любовь, какая существует у людей вне половой сферы, то хоть бы мне не приписывали дурных вкусов. Чехов - Авиловой: если бы я женился, я бы предложил не жить вместе; чтобы не было ни халатов, ни распущенности. Именно за это его любила Вирджиния Вулф, различала в нем черты святого. Платонов не соглашается с ней: святость это утрата жизни****
      Платонова вычислил Чехов, сказав, что молодежь не идет в литературу, потому что лучшая ее часть работает на паровозах. А тот следовад Чаадаеву: без слепой веры в отвлеченное совершенство невозможно шагу ступить по пути к совершенству, осуществляемому в деле. Чувства рождаются не из наблюдения и изучения, а из участия. Только поверив в недостижимое благо, мы можем при­близиться к благу достижимому. Без этой светящейся точки, которая сияет впереди нас в отдалении, мы шагу не могли бы ступить среди глубокой окружающей нас тьмы. На пути, ведущем к абсолютному совершенству, расположены все те маленькие совершенства, на которые могут при­тязать люди. Будущего, когда все станет общеизвестным - не будет никогда.


^*  Цветаева: ненавижу Чехова с детства

^**  "Наташа. Протопопов? Какой чудак. Приехал Протопопов, зовет меня покататься с ним на тройке. (Смеëтся) Какие странные эти мужчины...Поехать разве на четверть часика прокатиться...(Горничной) Скажи, сейчас". "Три сестры", где он изобразил себя Протопоповым, были веселой комедией, продолжением диалога с Авиловой, еще одной попыткой прощания. Он отвечал ей со сцены в Чайке", он был ветеринаром в "Душечке" и уехал от нее вместе с полком, уехал навсегда, так как полк перевели куда-то очень далеко, чуть ли не в Сибирь, и вернулся седым, в жаркий июльский день, под вечер, когда по улице гнали городское стадо (в "Трех сестрах" он уходит от нее вместе с бригадой в Царство Польское или в Читу)

^***  Когда-то он почти даром купил право на издание этой газеты, поручил все дело жене и отправился (1878 г.) на русско-турецкую войну; Суворин был сыном солдата - участника Бородинского сражения. Проникнув в штаб сербского князя Милана, он из первых рук получал нужную информацию и посылал жене, а та пачками отправляла газету на войну, и из нее офицеры узнавали, остались ли они победителями сражений, в которых участвовали, или были побеждены; с тех пор главными подписчиками газеты стали военные. "Суворин замечательный человек" - писал Чехов.

^****  Наш известный святой Иоанн Кронштадский постоянно молился, чтобы Толстой не дожил до очередного Рождества, а русская интеллигенция писала статьи о том, что Толстой смешон как пророк, и он не сказал ничего такого, что не было бы задолго до него сказано и в европейской и в русской литературе. Чехов же портрет Толстого носил всегда при себе.