Пьеса о Чехове, по переписке А.П.Чехова и О.Л.Книппер. Прямое вторжение в их жизнь представляется неуместным и поэтому предлагается как бы инсценировка чеховского рассказа. Названия могут быть: "Чехов", "Играем Чехова", "Какие мужчины милые..." и т.п. (но не "Душечка")

Ч Е Х О В 

Комедия в 4 действиях


Ольга Семенона (О)
Мавра (М)
Кукин (К)
Пустовалов (П)
Смирнин (С)

1

Жаркий день.

      О.   Вчера в театре один молодой офицер, такой душка, учил меня поведенью. Нужно делать такое выражение и говорить...Я, Мáврушка, думаю, какие мужчины милые!
      М.   Известно. Пойти кур загнать да папеньку домой закатить. Спит. Оторопь его берет. Или к дождю.
      О.   И совсем не к дождю. Он уж теперь всегда спит. Мимо пройдет. Я такая стеснительная. Ах, оставьте! Я никогда не выйду замуж. Как вы наивны! Дивно! Мне бы оливковое платьице и шоколадную кофточку. Все хочу к папеньке подъехать насчет кофточки, да конфузно. Не решаюсь.
      М.   Как его мухи не съедят? Я вот думаю: чтоб завтра сварить, щи или борщ?
      О.   Как вы наивны. Дивно! Оливковое платье! Меня все боятся! И мужчины и ветер!
      М.   Постоялец идет. Я тебе так, матушка, скажу: нужен турнюр. Кавалеры нынче какие-то поджарые, цыбулястые, закорузлые. Словно петушки ощипанные. Без турнюра никак нельзя: мужчинам нравится. А по мне так: мужчина без усов все равно что женщина с усами.
      К.   Опять! Опять будет дождь! Хоть плачь! Вот вам, Ольга Семеновна, наша жизнь. С одной стороны, публика невежественная, дикая. Даю ей самую лучшую оперетку, феерию, великолепных куплетистов, но разве ей это нужно? Разве она в этом понимает что-нибудь? Ей нужен балаган! Ей подавай пошлость! С другой стороны, взгляните на погоду. Почти каждый вечер дождь. Как зарядило с десятого мая, так потом весь май и июнь, просто ужас! Публика не ходит, но ведь я за аренду плачу? Артистам плачу? Ни потоп, ни огонь, ни меч - ничего! Выплатной день - вынь да положь. В деньгах вся суть. Ни нежные чувства, ни великодушие, ничто не поможет их заменить. (Мавре) Сиё помни, как я ежеминутно помню...Каждый день дожди, каждый день дожди - точно нарочно! Ведь это петля! Это разоренье! Каждый день страшные убытки. Похоже, будто над моей головой высокая фабричная труба, в которую вылетает все мое состояние. Вот! У меня уже замирание сердца. Денег! Денег! Выиграть бы сто тысяч. Вся надежда на тираж 1 июля. Номер серии 9145, номер билета 17. Если выиграю, могу дать взаймы сто рублей... Жениться мне, что ли? У меня есть знакомый Кривомордый, такая фамилия - Кривомор­дый, и ничего. Не то чтобы Кривоногий или Криворукий, и женат был, и жена любила. А бывает, у очень хорошего человека такая физиономия, что его принимают за за сыщика или думают, что он украл запонки. Ах, если бы жениться на богатой!! Если я женюсь на богатой купчихе, то обещаю, мы с вами обдерем ее, анафему, как липку. Мокрого места не останется...Ну что ж, извольте, если вы этого хотите, я женюсь, но мои условия: театр - вон! вон! вон! Буду играть в винт, на скачках, заведу бой кров. Вдова Хлудова так меня и ест, так и ест. Недурненькая, довольно полненькая, похожа на кулич с изюмом, мой вкус, просто хоть караул кричи. Довольно глупенькая - тоже достоинство. Терпеть не могу интеллигенток. Женщина, принадлежащая к интеллигентному кругу, всегда лжива. Вдова плюет на пальцы. Если ее раздеть и выкрасить в желтую краску, получится болотная лягушка. Но богата. Вообще барышни здесь не дурны, хорошо сложены, прекрасные профили. Но к ним надо привыкнуть: они резки в движениях, громко хохочут, бегают от родителей с актерами, собак зовут свистом и все почему-то в оливковых платьях и шоколадных кофточках. Иметь театр, возиться с актерами, актрисами и авторами - значит, не знать покоя, не есть бликов, вечно дрожать за сборы и никогда не иметь гроша в кармане. Угадывать вкусы публики, видеть в своем театре рожи газетчиков, требующих контрамарок. Нет, лучше завести пароход, построить церковь по собственному вкусу и театр и даже буфет, и все бы пошло впрок. В театре можно свои пьесы ставить...Играть для них не стоит, как не стоит нюхать цветы, у кого насморк. Свободы хочется и денег. Сидеть бы на палубе, трескать вино и беседовать о литературе, а вечером дамы. Девицы здесь - сплошная овца: если одна поднимется и выйдет из залы, то за ней тянутся и другие. И целуются каждую минуту, целуются взасос с таким треском, что у меня получается во рту вкус молока с пенками и делается спазм в левой икре. От их поцелуев воспаление на моей левой ноге стало сильнее. Жил бы особенно: на даче высокая труба, зеленые панталоны, синяя жилетка, собаку выкрасил бы в желтый цвет, обед в полночь, бонна-француженка 25-26 лет, это хорошо для здоровья. У меня сегодня будет болеть горло. Не могу забыть, как Стрепетова плакала после третьего акта...Такая актриса то же самое, что хороший моряк. На каком бы пароходе он ни плавал, он всюду при всех обстоятельствах хороший моряк. Пускай хоть весь сад зальет, хоть меня самого! Чтоб мне не было счастья ни на этом, ни на том свете! Пускай артисты подают на меня в суд. Что в суд? Хоть на каторгу, в Сибирь! Хоть на эшафот! Ха-ха-ха! У меня в театре - ни одной хорошенькой. Все рылинроны, харитоны и мордемондии. Только одни врачи могут определить, мужчина это или женщина. Мужчины в 1000 раз выше и лучше женщин. Я, наверное, простужусь. Если бы, положим, мне выйти замуж, то я бы убежал через два дня. Позавчера мне снилось, что я еду из Парижа и что в Вержболове с меня берут пошлину за жену. Я протестую, но все напрасно. Ехать в Париж с женой?! Избегайте вина и женщин. Благонамереннее и степеннее меня трудно найти человека в свете, даже архимандрит Вениамин грешнее меня. В вашем городе сад великолепный. И пахнет дамами, а не самоварным дымом, как в Сокольниках. Главная причина - куража нет. Работать без страсти, для бесстрастной публики, знать, что жизнь твоя не станет лучше. Оравнодушел к рецензиям, разговорам, сплетням, успехам, неуспехам - одним словом, стал дурак дураком. У меня в Царицыне статский советник ходил в театр лаять собакой за один рубль. Был беден. Довольно! - как сказал Тургенев. А вы знаете, что наши русские макароны лучше итальянских? Я вам докажу! Однажды в Ницце мне подали севрюги - так я чуть не зарыдал! У нас на каждой станции в любом самом грязном трактире непременно найдешь соленую белугу с хреном. Сколько же в России солится белуги! Как бы не разболелась у меня грудь. Мне почему-то кажется, что для того, чтобы верить в свои сюжеты и мысли, нужно быть немцем или быть женатым и иметь шесть человек детей. Как саранча летел он на свиданье. Несравненная Ольга Семеновна, прощайте и верьте лицемеру Кукину, когда он говорит, что предан вам. Мы же для вас ничто. Мы прошлогодние скворцы, пение которых давно уже забыто! Ваше лицо, Ольга Семеновна, просится на полотно. Прощайте, Мавра Герасимовна, желаю вам и себе побольше денег. Ах, какой у вас, однако, передник, не будь у вас такого передника, вы бы погибли от равнодушия мужчин. Желаю, чтобы он у вас женился и народил множество маленьких передничков. И мне надо жениться. Граф, я уезжаю в Мордегундию (уходит, слезы на глазах Ольги Семеновны).
      М.   Испечь блинов, говорит. Блинов захотел. Экая барабошка. Треск какой развел. Обыкновенный передник. Четырехтрубный крейсер!
      О.   Помолчи, Маврушка, помолчи. У меня теперь трепет в душе.

Вечер. Слышно, как в городском саду играет музыка, лопаются ракеты.

      О.   Спать совсем не хочется. Господи! Помоги Ивану Петровичу выиграть сто тысяч. Он так устал. Вокруг равнодушная публика, и женщины, женщины. И эта Хлудова. Если бы я была шахиней, то подарила бы ему пароход. Он сидит на палубе, я вхожу, а он будто не знает, что я шахиня. Играл же на сцене действительный статский советник, почему шахиня не может? Никто и не узнает! Папенька! Маврушка, милая, как мне хорошо!
      К.   Вы не такая, Ольга Семеновна, как все. Если бы французы увидели, Ольга Семеновна, как вы сложены, то были бы восхищены.
      О.   Никогда мне не было с мужчиной так легко и свободно. Ванечка! Родной ты мой! А как же Хлудова? Хлудову - вон, вон, Хлудову - вон! (крестится)) Господи, прости меня, грешную.
      К.   Такая луна, Ольга Семеновна, что видны даже пуговки на сорочке.
      О.   Он такой умный, серьезный, а я? И все шутит. И такой нежный. Вы, говорит, Ольга Семеновна, не такая, как все. Нельзя сказать, чтобы я была красивая, но я хорошенькая. А потом мы гастролируем в Париже, даем "Орфея в аду", парижане смотрят на меня и в восторге.
      К.   Увы, я уже старый молодой человек, любовь моя не солнце и не делает весны ни для меня, ни для той птицы, которую я люблю. Оленька, не тебя так пылко я люблю! Люблю в тебе я прошлые страданья и молодость погибшую мою. Так вы согласны, Ольга Семеновна?
      О.   Согласна. Только поухаживайте за мной еще. Мне так нравится.
      К.   А папенька?
      О.   Он любит меня. У папеньки и дом записан на мое имя. Хоть вы и без усов, но вы, Иван Петрович, очень мне по душе. Я вас так полюбила!
      К.   Душечка!
      О.   Вы так избалованы женщинами. А что у меня на груди висит портрет учителя французского языка, так я выброшу.
      К.   Подлец я, что не знаю языков.
      О.   Ванечка!
      К.   Душечка! Оленька! Женюсь на тебе - брошу театр и будем жить как плантаторы.

Завтрак на свежем воздухе.

      О.   Как мне не хотелось вставать, дорогой мой! Так бы весь день пролежала и промечтала бы. Вчера в театре Протопопов до земли преклонялся и руку целовал, как даме. Велел тебе передать, что он сгорает от нетерпения услышать, как ты говоришь "моя жена" и как ты меня называешь.
      К.   (целует руки) Дуся моя золотая, пупсик, балбесик, душечка моя Олечка...
      О.   Все расспрашивал, хорошо ли быть замужем? Чудак, замужем чудесно!
      К.   Бабуля, кисонька, деточка, старушка моя.
      О.   Уверяет, что все его ужасно жалеют, что он меня упустил, и я ему все нос показывала. Чувствую, говорит, что надо жениться, но на ком? Надавала ему советов. В пятницу обедала у наших, за обедом говорили глупости, грохотали так, что у меня все мускулы заболели, и я забыла совсем, что я замужем, а точно совсем девочка. Дурачились, рассказывали скабрезные анекдоты, но в сущности невинные. Все решили, что я осталась, какая и была. Неготорые меня зовут теперь Оля Кукина, а прежде звали Оля Племянникова, и мне это нравится. Засадили меня играть в пять листиков, а я в картах смыслю, как свинья в апельсинах и надо мной трунили. Вообще надо мной трунят, что я невеста без приданого, жалеют тебя. Тетка бредит твоим темпераментом.
      К.   Я счастлив, Оленька, спасибо тебе, радость моя.
      О.   Спасибо и тебе, мне тоже хорошо с тобой, милый мой, муж мой удивительный.

Столовая.

      К.   Напрасно Вы меня не любите, Мавра Герасимовна. Я этим огорчен. Вы не знаете, а мои предки носили графский титул. Стало быть, Вы можете называть меня графом. Или просто - Ваше превосходительство.
      М.   Граф! Похож как гвоздь на панихиду! Граф!
      К.   Ваше недоверие, Мавра Герасимовна, обижает меня. И почему это я не похож на графа? Вот и усы у меня, как у графа. Я имею громадную власть, и если кто-то что бы ни было, то с ним будет поступлено по всей строгости законов. Так и знайте, что если суп будет пересолен, то Бисмарк скажет речь в рейхстаге и Сади Карно сделает визит Фрейсине! Пью за Ваше здоровье, Мавра Герасимовна. Будьте здоровы и остроумны, как всегда. Я для тебя Ваше превосходительство. И граф!
      М.   Вот вы, Ваше благородие, изволите смеяться, а я в гимназии полгода училась. Знаю, зачем земля круглая.
      К.   Коли ты сейчас, Маврушка, принесешь...то попадешь как раз в ценрту времени и пространства. Впрочем, подожди, я попробую пока...а то остынет...хотя, пожалуй, можно и подавать...впрочем, если не хотите, не нужно (Мавра не знает, что ей делать). Простите, ради Бога, что я, будучи знаком с Вами только наполовину, беру на себя смелость беспокоить Вас просьбой и поручениями. Я не имею на это никакого права. Но утешаю себя надеждой, что Вы поймете мотивы, заставившие меня беспокоить Вас и в будущем позвольте мне отплатить Вам услугой за услугу.
      М.   (выходит) Ирод. Чисто Арфей в аду.
      К.   Надо же! Фисгармония, кушетка в турнюре, Мавра, кровать, шикарный письменный стол, жена - пальчики оближешь, конфеты от Флея. Вообще чувствую себя прохвостом. Мне так везет, что я начинаю подозрительно коситься на небеса. Спрячусь под стол и буду сидеть тихо, смирно, не возвышая голоса.
      М.   (входит) Принести-то чего?..Принеси, а чего принеси (Кукин выглядывает из-под стола, Мавра в панике убегает) Господи, свят, свят (Осторожно приоткрыв дверь и видя Кукина под столом, нерешительно входит, но сказать, однако, ничего не может)
      К.   (вылезая из-под стола) Я не генерал и не желаю быть привилегированным существом, для которого позволительны исключения. Как все, так и я. Сегодня я просыпа­юсь, а у меня в комнате летает комар. Откуда он взялся? Тебе дали образование, а ты даже этого не можешь исполнить. Чему вас учат! И потом, какой же я, Мавра Герасимовна, Орфей? От зубной боли, любви и подобных оскорблений поможет пуля (вытаскивает пистолет и кладет его на салфетку), пущенная в висок. Такая пуля дает определенное впечатление. Отведаю твоей бурды и уйду в монахи. От твоего равнодушия, Маврушка, один путь - в монахи или...(выразительно смотрит на пистолет, наливает вина, пьет). В театре нет именно алкоголя, который бы пьянил и порабощал. Мило, талантливо, вы восхищаетесь и в то же время никак не можете забыть, что вам хочется курить. У нас нет "чего-то", а это значит, что поднимите подол нашей Музе и вы увидите там плоское место. Политики у нас нет, в революцию мы не верим, бога нет (Мавра крестится), привидений не боимся, а я лично даже смерти и слепоты не боюсь. Положение хуже губернаторского. Играем мы машинально, подчиняясь тому давно заведенному порядку, по которому одни служат, другие торгуют, третьи играют или пишут. Недаром, недаром она с гусаром! Говорят, в нашей уважаемой прессе опять нам устроили разнос. Срам на всю губернию. Впрочем, наплювè на это, наплювè. Рикикикнем...Ну-с, с графом (пьет). Если бы Вы не были трусихой, несравненная Матильда Германовна, то поехали бы на Украйну. Зачем Вы не едете? К чему? Не говорите мне, что у Вас нет денег на дорогу. Безденежье не может быть препятствием. Надо только решиться. Если у Вас есть сто рублей, то поезжайте. На еду и на карманные расходы Вы заработаете на месте. Квартира не дороже десяти, пятнадцати рублей в месяц, мясо шесть, семь копеек. Это я Вам, Вам говорю. Вы что, думаете, я спятил! Ах! Какими бы пирогами я угощал Вас! Какая река! Какая рыбная ловля! На праздниках затеем олимпийские игры. В программу введем игру в бабки. Где бы достать бабки? Идите на базар, узнайте, нет ли в продаже свинчатки? На базаре поклонитесь Анне ивановне, Феде, Байрону и цуцикам. Околоточному Фырзикову не кланяйтесь (Мавра всхлипывает). Знаете что? Махните на все рукой, пошлите все к чертовой матери и решайтесь. Поборите леность - матерь всех пороков и заставьте себя. А какая скука, о которой Вы с наслаждением будете вспоминать зимою (всхлипывания пере­ходят в разноцветную голосню). А экскурсия в Полтаву на ярмарку! Решайтесь! Графиню мы можем оставить здесь, сдать под расписку в опекунский совет. Купим походную кровать (Мавра ревет с заламыванием рук). Какой ложноклассицизм! О, если бы такая жизнь, чтобы все становилось моложе и красивее! (Входит Ольга Семеновна, она воз­буждена. Мавра, рыдая, выходит) Здравствуй, жена моя перед Богом и перед людьми! Что с тобой? (Срывает усы.) Что случилось?
      О.   Ванечка!
      К.   Душечка!
      О.   (рыдает на груди Кукина) Какие люди! Какие злые нехорошие люди!
      К.   Да, душечка, какие люди! Откуда ты, кто обидел тебя?
      О.   Я из редакции.
      К.   Кто тебе разрешил? Кто разрешил? Я посажу тебя на хлеб и воду и буду колотить целую неделю!
      О.   Ванечка, миленький!
      К.   Успокойся, Олечка. Ну как же ты? Я же тебе объяснил. Все это не заслуживает твоего внимания.
      О.   Этого нельзя так оставить. Напиши опровержение. Это оскорбительно.
      К.   Ничуть.
      О.   Ванечка, миленький, накажи их!
      К.   Когда я был аркадским принцем,
             В "Листке" я пасквиль прочитал
             И рассердился не на шутку.
             Но мне редактор отвечал:
             "Вы на рекламу не глядите, -
             Мы деньги за нее берем;
             И вы нам деньги заплатите, -
             Мы напечатаем, что врем!"
      О.   Ванечка, накажи их!
      К.   Олечка, милая, успокойся. Опровергать газетчиков - все равно, что дергать черта за хвост или стараться перекричать злую бабу. Шмули нарочно будут задирать тебя, чтобы ты только присылал опровержения. Даже бы если напечатали, что ты делаешь фальшивые бумажки, то и тогда нельзя опровергать. Наказать их тоже нельзя. Они газетчики и этим уже наказаны вполне достаточно. Успокойся, милая, пройдет пять лет, и ты забудешь этот неприятный инцидент. И потом, ведь надо же писать о чем-то в газетах.
      О.   Ванечка, он негодяй!
      К.   Кто он, душечка?
      О.   Гремухин! Ванечка, застрели его из пистолета!
      К.   Ну, душечка, мы с Гремухиным считаемся приятелями. И что же он написал, о чем?
      О.   О нашей премьере "Трамвай благочестия", о нашем лучшем спектакле!
      К.   Да? И что же он такого написал? Да он и не был на премьере.
      О.   Как не был?
      К.   Не был. Когда это было? Позавчера? Так вот позавчера Гремухин и Жорж заключили пари. Гремухин на пари съел двенадцать котлет. Жорж не платит пари. Но это еще не все. Он не платит даже за котлеты. Представляешь? Это было как рах позавчера в трактире у Коптева. Потом они подрались. Душечка, дадим ему котрамарку? Бедняга Гремухин. Ты не заметила у него синяка под глазом?
      О.   У него один глаз не открывается. Ванечка, какую контрамарку? Ноги его больше не будет в нашем театре. А как же он пишет: "Играли неплохо, Экстазов поднимал плечи и выстреливал фразы, а Гитарова похожа на рыбу хвостом вверх". И еще он пишет...а ты говоришь, что он не был. Это неправда, Ванечка. Все играли прекрасно, необыкновенный спектакль.
      К.   Ну, душечка, рецензия - не пожарная команда и может быть написана за полчаса до пожара. И потом, войди в его положение. Когда была саранча, он писал против саранчи и приводил всех в восторг, был славен и богат, а теперь, когда саранчи давно уже нет и она забыта, он смешался с толпой, тоже забыт и не нужен. Так что даже Жорж посмел не заплатить за котлеты. Олечка, душечка, ты великодушна, ты его простишь. Последнее время он уже писал статьи "Лжедмитрий и актеры", "Тургенев и тигры". И потом все, что он написал - правда. И Экстазов, и Гитарова всегда играют ужасно, не артистически, без оттенков, дуют в одну ноту, трусят и прочая, и прочая и прочая. Игра топорная и не нужно идти на спектакль, чтобы лишний раз услышать, как Экстазов наповал убивает любой текст. Гитарова поет, впрочем недурно, но мордемондия ужасная. Рот как дупло, хочется положить туда копейку. Бедный Гремухин, ему так тяжело, а ты через пять лет забудешь. Вот, посмотри, что нам Мавра приготовила, а? Ну, хочешь, я стану на колени? Прости, душечка, Гремухина. Дай ему контрамарку. Ты такая хорошая, славная. Прости его, раба грешного.
      О.   Встань, Ванечка, встань, я прощаю его.
      К.   Бедный Гремухин!
      О.   (пытаясь поднять его, сама опускается на колени) Добренький ты у меня, Ванечка, хорошенький (обнимает его, осыпает поцелуями, зареванная Мавра входит с самоваром).

Чаепитие.

      О.   Гитаровой роль надо жарить под француженку, очень темпераментно. Может, ругать будут за смелость...Знаю - при медленном tempo выходит приличнее, но менее интересно. Да ну, все это не важно, ну их! Роль внешняя и эпизодическая.
      К.   Скоро представимся на суд толпы.
      О.   Много говорят о любви, много красивых поз, а чувства настоящего нет. Понима­ешь - нет захвата. У Рокотовой все красиво сделано, но теплоты и искренности мало, может этого и не надо в этой роли - не знаю.
      К.   Нельзя затрачивать много сил на пьесу, а то она не будет иметь успеха.
      О.   Что-то будет. Вдруг провалимся. Ты, впрочем, фтлософ в этом деле, и никакого ужаса не видишь - правда? Дядя Саша шьет себе новый сюртук на премьеру и накануне пойдет в баню.
      К.   Я, дуся, все боюсь, как бы не загорелось во время 4 акта - ужасная толкотня и чепуха на сцене.
      О.   Насчет 4 акта ты, мой друг, верно, капризничаешь, все это очень просто и твое дело сказать твердо, чтобы это было исполнено без разговоров. Вчера после спектакля пили шампанское. Фильдекосов с Катакомбовым держали пари из-за сбора и кто-то проиграл, не знаю кто. Принимали хорошо, но без соку как-то. Сбор был за 300. Рад, дусик?
      К.   Все равно. Сезон этот пройдет у нас в общем вяло и ни то, ни се. Опять же дожди.
      О.   Ты должен поставить что-нибудь новое, у тебя в голове сидит очень много, ты не ленись, принатужься и поставь. Какая жизнь большая и красивая, Иван! Правда? Мне все сейчас кажется интересным и красивым. Я тебя люблю, золото мое. "Дачный муж", и говорить нечего, смотрится с сильным интересом, захватывает. Что уж и говорить, великий мой мастер. Ах, Ванечка, я все про театр. Ты проклинаешь его? Не должен ты этого делать. Самое важное и нужное на свете - это театр, получить истинное наслаж­дение и стать образованным и гуманным можно только в театре. Хотя можно, конечно, одинаково и любить и ненавидеть его. Утром еще надо будет закупить всякую дрянь дамскую, вроде чулок, пряжек, веер. Сегодня купила себе цепь для часов за целых пять рублей и выдаю ее за золотую. Ничего себе. Прости, дусик, твою жену мотовку (целует его).
      К.   Да простит тебе небо, как я прощаю.
      О.   Было бы уместно назначить мне жалованье. Сижу в кассе, смотрю за порядками в саду, записываю расходы, выдаю жалованье, о всякой глупости, о всякой тряпке нужно думать. А ты надумывай комедию, да хорошую, чтобы чёрт коромыслем ходил. Я в труппе сказала и все подхватили, галдят и жаждут. Ты должен это сделать для меня. Комедий ведь нет и нет. А какая плоская, хлесткая пьеса этот "Наследник", о ней и говорить не хочется.
      К.   Да, пьеса шумная, трескучая. Но мы ведь и ставим ее ради скандала.
      О.   Катакомбов балаганит до свинства. Гадость. Экстазов, правда, недурен, робеет только. Вдова Березина им интересуется. Дамочка в твоем вкусе, смотри не увлекись, пожалуй, женишься на ее миллионах, забудешь бедную Оленьку.
      К.   Что же делать, душечка, с вдовой, очевидно, у меня будет романчик.
      О.   Смотри ты у меня, я тебе уши надеру, pardon за грубое выражение. Хочется с тобой глупости поболтать. Что-то все очень серьезно кругом. Отчего я часто забываю, что ты известный антрепренер, говорящий на ты с Шекспиром. Тебе это не обидно? Или, может быть, это скверно? Выругай или поцелуй, супруг мой милый (Кукин жует). А зачем у тебя была Вера Панина? Ах ты, шалун. Да, Ванечка, и почему за последнее время с нескольких сторон говорят, что ты женат? Правда это? отчего ты мне не рассказал об этом случае? Или неправда? Будто в Екатеринославской губернии на девице, которую ты знал четыре дня? Ведь это глупости? Твоя Оленька хочет знать все.
      К.   У меня такое чувство, как будто я женат уже двадцать лет. Я тебя люблю, но ты, впрочем, этого не понимаешь. Тебе нужен муж, или вернее, супруг с бакенбардами и кокардой, а я что? Я - так себе. Как бы ни было, все-таки дай я тебя поцелую. Кстати, у меня сюрприз для тебя. Анонимное письмо...Анонимные письма, между прочим, всегда правду пишут.
      О.   (читает, улыбается) Я увлекаюсь и изменяю тебе на каждом шагу - это верно. На то я человек и женщина. И все-таки приду к тебе и буду только твоей. И нам будет хорошо. Понял? Знаешь, муж мой дорогой, ты меня как-то засасываешь понемногу своей личностью.
      К.   Да, дуся, у меня в комнате много больших пауков. Откуда они взялись - чёрт их знает. Бегают очень быстро.
      О.   Мавра! Мавра!

Зима. Кукин лежит в постели. Он болен. У него в руках растрепанные листки.

      К.   Снег падал и не ложился на землю, обагренную кровью. Уррааа! Караул!.. Выиграть 200 тысяч...по всем трем займам.
      О.   (входит) Ванечка, миленький, что с тобой? Хочешь, малинки принесу? Малинки.
      К.   Только что сделал открытие: кто-то на моем столе разбил чернильницу. Очевидно, убирали на столе. Кавказский князь в белом шербете ехал в открытом фельетоне! Денег меньше, чем стихотворного таланта.
      О.   Вчера почти полный сбор. Сегодня фокусник. Золото делает, сквозь карман письмо читает.
      К.   Когда разбогатею, открою гарем. Снег падал и не ложился. Пьесы пишутся молодыми и старыми людьми без определенных занятий. Драматургов сейчас 536 и все они умеют успех.
      О.   Миленький мой...Нас, Ванечка, не понимают. Публику я презираю. За невежество и равнодушие к искусству.
      К.   Да, Оленька, не понимают. Не понимают.
      О.   Публика в искусстве любит больше всего то, что банально и ей давно известно, к чему она привыкла.
      К.   Правда, милая. Не понимают. На это даже Гете не жаловался. На непонимание. Жаловался Христос, но он говорил не о своем "я", а о своем учении. Если ты сам себя не понимаешь, то это не вина других.
      О.   Хочешь вареньица?
      К.   Я, душечка, решил журнал издавать.
      О.   Милый ты мой.
      К.   Пригласить известных писателей. Иметь собственного корреспондента в Италии. Там уличные певцы, которым платишь по десять сантимов, поют из опер, поют гораздо лучше, чем в мамонтовской опере. Петь в опере не наше дело. Русские могут быть разве только басами, и их дело торговать, писать, пахать. Италия - единственная страна, где убеждаешься, что искусство в самом деле есть царь всего. Это дает бодрость. В Милане на каждой улице свой театр. Так и должно быть. Как ты думаешь, душечка, Боборыкина в журнал пригласить?
      О.   Я думаю - пригласить. Хороший писатель. (Выходит.)
      К.   Хочу ковров, камина, бронзы, ученых разговоров. В женщине главное - красота, а в истории человечества - культура, выражающаяся в коврах, рессорных экипажах и остроте мысли. Ах, поскорее бы сделаться старичком. Нельзя отрицать культуру только потому, что дамы любят турнюр и любят оперетку.
             Прощай, покой, прости, мое довольство!
             Все, все прости! Прости, мой ржущий конь,
             И звук трубы, и грохот барабана,
             И флейты свист, и царственное знамя,
             Все почести, вся слава, все величье
             И бурные тревоги славных войн!
Прощай, голубенький костюмчик! Все пропало! (плачет, входит Ольга Семеновна с шалью)) Ах, нехорошо это, доктор, нехорошо! Вздумал пофилософствовать, а вышел канифоль с уксусом (Ольга Семеновна укутывает Кукина). Вот у меня теперь и кабинет для чтения, а зачем? Здоровья я своего не понимаю. То прыгаешь, а то...Лет десять назад я занимался спиритизмом и вызванный мною Тургенев ответил мне: "Жизнь твоя близится к закату"
      О.   Вот и хорошо. Славненький ты мой, хорошенький.
      К.   А Потапенку пригласить?
      О.   Потапенку? Я думаю пригласить. Тоже хороший писатель.
      К.   В Париже всю зиму ходят в соломенной шляпе и предпочитают в женщинах легкое поведение, а в литературе - книги для легкого чтения. Взять хотя бы слово "нос". Унас это чёрт знает что, а у французов "свадьба". Пьеса подлая. Мораль: сибирякам дядям не следует приезжать в гости к племянницам. Зритель будет ждать, что гость приволок­нется за хозяйкой, но и этого даже в пьесе нет (бросает об пол, Ольга Семеновна хочет поднять). Прогоню!..Я твой законнорожденный муж! (Ольга Семеновна обнимает, успо­каивает Кукина.) В печке жалостно воет ветер. Что-то он, подлец, говорит, но что - не пойму никак (соскакивает, собирает листки, снова ложится). Не прошу извинения, потому что ты обязана слушаться, а то прогоню. Хозяйку придется отдать Гитаровой. Как-то я видел, как Гитарова ела за столом куропатку, и мне было жаль куропатки, в жизни своей эта куропатка талантливее и умнее этой актрисы. Хозяйку Гитаровой не отдам! Хозяйку будешь играть ты. Ты была бы великой актрисой.
      О.   Ну что ж, Ванечка, давай попробуем.
      К.   Никак нельзя. Без тебя все развалится, кто будет в кассе сидеть? Какая жалость! Жаль и жаль! Какую бы глупость ни написали теперь, как бы ни мудрили индюки-критики, а через десять лет мы уже не будем чувствовать этого, а потому, доктор, вперед без страха и упрека. Бодро, старик, как сказал какой-то марких в какой-то мелодраме. Провинция все скушает.
             Провиция - огромное bèbè!
             Все тащит в рот и ртом соображает...
Молодежь не идет в литературу, потому что лучшая ее часть работает на паровозах. А я понемногу болею и мало-помалу обращаюсь в стрекозиные мощи. Увы и ах! Ах! Но одного аха недостаточно. Хочется чего-нибудь кисленького.
      О.   Чего же кисленького? Может, клюквенного варенья?
      К.   Я говорю, кисленького. Хочется кисленького. Это байроническая черта. Если еще услышу про варенье - прогоню. Как жаль, что нельзя описать и поставить молебен по случаю бунта и окропления розог святой водой. Или можно? Может быть, и можно. Или нельзя. Мы настолько прониклись общим взглядом на свою мелкость, что у нас даже не возникает таких вопросов. Вся провинция кормится водевилями. В белокаменной можно поставить Гамлета и Отелло...напирая главным образом на декорации. Культурные люди любят литературу, которая их не беспокоит. Шиллера, Гомера. Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ха-ха-ха! Голова ты моя удалая, долго ль буду тебя я носить? Чувство мое мне говорит, что я занимаюсь вздором. Тирли-тирли-солдатирли...вздором. Оленька, душечка, ты принимаешь меня за кого-то другого. Кому я нужен? И зачем я нужен тебе? Ты заполучила такого супруга, что я могу тебя только поздравить. Любая женщина смотрела на меня как на пустое место, если не зависела от меня.
      О.   Умненький ты мой, славненький, роднуличка ты моя.
      К.   Нужно бы радикально изменить жизнь, что не легко. На моей совести три греха, которые не дают мне покоя: первое - курю, второе - иногда пью, и третье - не знаю языков. В видах здоровья первый и второй пункты уже пора похерить. Дуся моя, если бы я теперь бросил театр и сделался садовником, то это было бы очень хорошо, это прибавило бы мне лет десять жизни (Ольга Семеновна выходит и возвращается с питьем). Все дело в нас, во мне. Публика тут ни при чем. Она меня возмущает, я ее презираю. Но ведь это та самая публика, она - плачет, когда слышит письмо Татьяны. Они плачут вместе со мной. Все дело во мне...вот здесь. Свою чистую музу я люблю, но не уважаю, изменяю с ней. Когда же весна, Оленька, когда же весна?
      О.   Выпей, Ванечка, чаю с малинкой. Выпей.
      К.   Да пошлет Аллах к твоему изголовью золотые сны.

Письма.

      К.   Пишу тебе, душечка, из Москвы белокаменной на бумаге новейшего формата. С дороги не писал, почтовые ящики на вокзалах висят высоко, - не достанешь. В Москве все дешево, штаны можно купить за гривен. А патриотизму сколько! Это хорошо. Но в гос­тинице почему-то вместо простынь грязные скатерти. Барышень - изобилие. Увидел за ужином хорошенькую и поперхнулся. Так и не ужинал. Много было хорошеньких. Прости мне сей цинизм.
      О.   Нигде не виже своего Ваничку. Дома все чисто, прилизано, нет беспорядка, который ты устраиваешь, и скучно. Постель твою я не убрала - не могла. Буду думать, что ты еще здесь, рядом со мной, милый ты мой хозяин, вся твоя. Шлю тебе поцелуй на розовом лепестке.
      К.   Милая дуся, здравствуй, сейчас съел порцию белуги, - за твое здоровье, а теперь от нечего делать ем мармелад. Целую тебя 1013212 раз. Поцелуй, пупсик, и ты меня, старичка.
      О.   Иванка, милая, здрэсссьте! Утром только писала тебе, а теперь ложусь спать и опять пишу, вот так жена! Закусила, разделась, умылась, надела халатик и села тебе писать. Буду так делать каждый вечер, чтоб каждый день у тебя была бумажка от меня. Вот видишь, какая у тебя старуха. Будешь заводить знакомства? Напиши мне, если встретишь особенно интересных. Напишешь? Обещаешь? Не голодай по своей привычке. Хочу тебя видеть полныи и цветущим, понимаешь ты, милюк? Прощай, спи спокойно, увидь меня во сне, мой любимый. Прими мои горячие и нежные поцелуи. Целую. Целую. Твоя хохлаточка в белой рубашечке.
      К.   Болит горло. Консультировался у врача. Говорит, самое лучшее леченье при болезнях горла - иметь мужество не лечиться. Обнимаю тебя крепко до неприличия, крепко целую, на что имею полное право, как твой законный муж. Ну, карапузик мой, будь здорова и богом хранима. Если в другой раз будете шить мне сорочки или рубахи, то шейте подлиннее, чтобы была ниже колен. В короткой рубахе похож на журавля.
      О.   По дороге на почту уронила письмо в лужу и чуть оно не уплыло, зачерпнула воды в калошу, переменила конверт и вот опять посылаю. А ты там жуируешь, кутишь? Пусть за тобой больше ухаживают, а ты за это больше меня люби. Хорошо я вывела? Все пиши мне. Как ты, что ты, пиши о каждой своей пуговице, как спишь, как ешь, о чем говоришь? Пьешь ли кефир, вкусен ли, вытираешь ли шею одеколоном, мочишь ли волосы спиртом? Скучаешь ли? Или еще не расчухал, что мы врозь? Может у тебя жизнь малиновая, что и меня не нужно? Тогда напиши. Буду ждать твоих каракуль. Снимись в Москве и пришли мне фотографию с интимной надписью, я ее спрячу. Твоя Олька.
      К.   Я часто о тебе думаю, очень часто, как и подобает мужу. Я привык к тебе, как маленький, и мне без тебя неуютно и холодно. Ты избаловала меня, и теперь я чувствую себя, как лишенный прав. Я пишу тебе длинно, но почерк у меня мелкий и потому выходит коротко. Когда приеду, то буду целовать тебя непрерывно целый час, а потом в баню, потом обедать, а потом спать, так? Целую обе твои лапки.
      О.   Ты понимаешь, что твое последнее письмо помечено седьмым февраля, или ты забыл? А сегодня двадцать четвертое, и ни одного письма! (Входит Мавра) Видишь, как грозно начала, хорошо, что прервали.
      М.   Телеграмма.
      О.   Ну, так давай скорей, (читает) "Ем достаточно, жене своей верен. Мавре Герасимовне привет и наилучшие пожелания" (Мавра прыскает и уходит). Где ты теперь скитаешься, мой пылкий итальянец? А ты не забыл меня, какая я? А ты меня любишь? А тебе скучно без меня? А ты хорошо ешь? А ну-ка попробуй, ответь на все. А ты любишь мои письма? Правда? Ах ты, мой милый! А ты все такой же нежный? Не увлекайся, пожалуйста, барышнями, а то брошу тебя. Как я люблю слушать, когда ты говоришь, что любишь меня. И не стыдно тебе этим заниматься? Видишь, какие у меня грешные мысли, а бывают гораздо более грешные, о которых я молчу. Прости жену свою за безнрав­ственность. Ты меня хоть мысленно ласкаешь? Целую глаза, чтобы никто не любил. Я здорова, я твоя.
      К.   Отчего сегодня нет письма? К чему этот пост? Если не получу завтра письма, то расшибу. Здесь продаются прекрасные походные кровати с матрасами, складные, по пять рублей за штуку. Купил и отправил товарным поездом. Труппа понемножку набирается неплохая. Может быть, придется задержаться, тогда вернусь к святой. Не подумай, что уеду в Персию. Будь здорова, счастлива. весела, не изменяй своему мужу, если можно. Твой Жан. Без тебя трудновато жить. Особенно такому мужчине, как твой муж. Мне кажется, что я увижусь с тобой через много лет, когда уже мы будем стариками. Пиши мне, дуся, чаще, чем один раз в пять дней. Все-таки я ведь твой муж. Не расходись со мной так рано, не поживши как следует. Целую тебя опять-таки.
      О.   Ну, верно уж второй час, пора бы спать Оленьке. Теперь я хорошая, розовая, теплая, целую, обнимаю и люблю, твоя - кто? На сажень от окна сидит большой заяц и размышляет тоже о чем-то. Посидел и спокойно поскакал по саду. Хочется прижаться, слышать стук твоего сердца, чувствовать тебя так близко и потихоньку рассказывать тебе обо всем. И знать, и чувствовать, что ты меня любишь, золото мое. Как мы встретимся, мой будущий садовник? Как поглядим друг на друга? Как мне хочется заорать во все горло, когда я тебя увижу вылезающим из вагона! Я уже это чувствую и конечно нельзя будет. Надо будет все сдавить и тихо поцеловать тебя только приличненько, у меня сердце лопнет. А ты будешь сдержанный и как будто ничего не волнуешься. Ну, прости, не буду, я чувствую, как ты меня называешь дурехой. Целую тебя крепко, до неприличия, как и ты, так как я твоя законная жена и имею право. Я очеь любопытна и желаю слушать то, что ты мне хочешь сказать на ушко.
      К.   Хочешь быть бита?..Сплю прекрасно, хотя страшно спать одному, привык! Скучаю по жене. Ведь ты знаешь, дуся, я женат. Шеи одеколоном не вытираю - забыл, так скучно без тебя. Мне кажется, что я совсем уже стал обывателем и без супруги жить не могу. Дуся моя золотая, не покидай меня. Впрочем, как знаешь. А ты мне, бабуля, снилась. Балбесик ты мой милый, люблю я тебя. Иоанн Грозный.
      О.   Где ты простудился. дорогой мой? Недаром я была так беспокойна эти дни. "Старая баба" - скажешь ты, верно? Ну, как хочешь. Утром я много думала о тебе. Пришивала пуговицы, чинила белье и думала о тебе. Спасибо, что написал, что любишь меня. Ты мне всегда должен говорить, что любишь меня. Целую тебя крепко, люби меня свирепо, как араб, а я тебя как кто? Кисанька твоя все такая, только худеть начала. Ночи мне противны, без аппетита ложусь. Что же мне еще написать. Привези семги, конфект, мармеладу, черных тесемок подол подшивать, перламутровых пуговиц для белья. Я все время пишу тебе скучные невеселые письма и мало развлекаю тебя. Это моя ошибка. Целую тебя безумно и пылко (входит Мавра).
      М.   Телеграмма.
      О.   (распечатывает телеграмму) "Иван Петрович скончался сегодня скоропостижно сючала ждем распоряжений хохороны вторник. Цвиринтелкин"...Хохороны...Сючала.

2

У калитки.

      М.   Отчего так? Раз хороший человек, то уж и одевается кое-как и себя не бережет?.. Душечка! Душечка Ольга Семеновна, матушка, как убивается! Мужчины в тыщу раз лучше женщин. Иван Петрович-то все говорил без умолку. На вид вроде такой не ахтительный, а орел. Знаете, говорит, что, Мавра Герасимовна? Нет, говорит, вы не знаете! Или вот Василий Андреич с лесного склада хороший, солидный человек. Какое добро пропадает. За него с удовольствием пойдет всякая невеста. На жилете-то цепочка золотая (уходит, появляются Ольга Семеновна и Пустовалов).
      П.   ...меня остановило соображение, что все мы умрем, и что никакие соболезнования не помогут...где дело непоправимо. Не воскресишь ведь. Все равно после лета должна быть зима, после молодости - старость, за счастьем несчастье и наоборот. Человек не может быть всю жизнь здоров и весел, его всегда ожидают потери. Он не может уберечься от смерти, хотя бы был Александром Македонским. И надо быть ко всему готовым, и ко всему относиться, как к неизбежному, как это ни грустно. Надо по мере сил исполнять долг и больше ничего.
      О.   От меня, Василий Андреич, точно кусок отрезан...
      П.   Всякая вещь, Ольга Семеновна, имеет свой порядок, и если кто из наших ближних умирает, то, значит, так богу угодно, и в этом случае мы должны себя помнить и пере­носить с покорностью. Я жизнь прожил правильно, честно, как подобает человеку. Меня хорошо знали Ваши папаша и мамаша, также Лободины. Относительно убеждений каждо­го смертного человека я скажу, что все ошибаются и заблуждают, кто придерживается своих убеждений. Убеждений своих можно держаться, но и других должно слушать. Мотивировать можно, но и соглашаться с опытными старшими людьми. Нас собственные убеждения не будут хлебом кормить, и вот я служу купцу Бабакаеву по его убеждению. Прощайте, Ольга Семеновна. Я считаю, что чем прямее и смелее будешь высказываться, тем ближе подойдешь к настоящему делу (уходит).
      О.   Мавра!
      М.   Что, барыня Ольга Семеновна, что, душечка?
      О.   Горит все...Как в лихорадке. Ничего, Мавра, пройдет. Принеси мне...Нет, ничего не нужно. Пройдет. Иди, Мавра (та уходит). И бородка-то у тебя темненькая, и голосок-то твой бархатный. Господи, да что же это такое. Господи! Мавра! Мавра!

Завтрак на свежем воздухе.

      О.   Такой редиски отродясь у нас не было. А репа! Не к чуме ли, пронеси, господи! Тыквы такие, что с места не сдвинуть. Не посолить ли в них огурцы?
      П.   Отчего не посолить. Огурчики дело хорошее. Насчет чумы пока нельзя сказать ничего определенного. Чума в Индии, Индия далеко. Да если и придет, не так уж она и страшна. Половина людей умирает от обыкновенных болезней: дифтерита, тифа. На все воля божья. Что с тобой, милая, перекрестись!
      О.   Я все хочу, Васичка, спросить. У меня есть котик Мартын, если ты его не полюбишь, то он будет в кухне, хотя он милый - мягкий, толстый, и с собачьими ухват­ками, обнюхивает чужих и лапками трогает веки, когда они открываются и закрываются.
      П.   Я, Оленька, не люблю кошек. Собак же уважаю и ценю. Но тебе я все разрешаю и позволяю.
      О.   Откушай пирожка, Васичка.
      П.   Благодарю покорно, пирожка с превеликим удовольствием. Я еще чашку выпью. Спасибо, милая, за конфеты. Жаль только, что они от Флея, а не от Абрикосова. Абрикосов не то чтобы лучше, а я привык к ним.
      О.   Ты не сердишься, дусик?
      П.   Откуда ты взяла? На что я стану сердиться, конфеты от Флея тоже очень хорошие. Успокойся, светик, я очень доволен и очень рад. Жарко что-то. Полное благорастворение воздухов. Всеобщий круговорот в природе. Зимой было холодно, а теперь вот тепло. А придет зима, будут выть собаки, гудеть самовар.
      О.   Да, время-то, время летит. Не успеешь оглянуться, кажется, вот только что, а уж опять в баню.
      П.   Хорошо в деревне жить. Просторно, вольно. Можно и на лавочке за воротами посидеть, и на травке полежать, и в халате по улице пройтись. Свои лошади, свои собаки. Едешь куда-нибудь на собственных лошадях, а собаки сзади бегут, высунув языки. Блаженство.

Поздний вечер.

      С.   Добрый вечер, Ольга Семеновна. Как поживаете? Я вот пришел за квартиру заплатить.
      О.   Доброго здоровьичка, Владимир Платоныч. Дело хорошее. Положите на комод да садитесь чайку попить. Ничего, живем хорошо, слава богу. Дай бог всякому жить, как мы с Васичкой. Дела теперь стали тихие.
      С.   А я вам принес средство против мышей.
      О.   Вот спасибо, Владимир Платоныч, вот уважили, уж не знаю, как вас и благода­рить. Пока всех варений не откушаете да в карты со мной не сыграете, дак и не отпущу.
      С.   Бациллус тифи муриум. Препарат свежий. Мимо ваших ворот, Ольга Семеновна, нельзя пройти без того, чтобы не захотелось есть. Подходишь, еще на улице вкусно пахнет борщом и жареной бараниной или уткой, а в постные дни - рыбой. А Василий Андреич, - что-то я его не вижу в последние дни.
      О.   Уехал за лесом в Могилевскую губернию. Так скучаю, уж так скучаю, по ночам не сплю и все плачу. А в такую ненастную ночь маленькая птичка одна в слезах забьется куда-нибудь на деревцо, а мысленно рядышком, близко возле него. Сегодня обрадовалась, полетела - письмо. Вдруг смотрю - осечка! Вам. От жены?
      С.   Нет, мы не переписываемся. Я высылаю ей ежемесячно по сорок рублей на содержание сына - и все. Все-то Вы дома или в конторе. Вы бы сходили в театр или цирк.
      О.   Нам с Васичкой некогда по театрам ходить. Мы люди труда, нам не до пустяков. Да и в театрах этих что хорошего. Васичка развлечений не любит. Он любит и понимает жизнь настоящую, а не выдуманную. И некогда. До обеда Васичка в лесном складе, я дома. Потом он идет по делам, я его сменяю и сижу в конторе до вечера, пишу счета, отпускаю товар.
      С.   В театр, значит, вы не ходите. Книги читаете.
      О.   Васечка мой этого не любит. Зачем, говорит, мне читать, если у меня есть свои мнения. Да и зачем они, книги-то? Или все понятно, или все непонятно. Если непонятно, то сколько ни читай, понятней не станет. "Не гордись ни наукою, ни знанием перед другими, считай себя попроще всех, даже ни с кем не заводи спора, и тогда в глазах других поставишь себя умным и дельным". Да и некогда. А сейчас по вечерам письма ему пишу и так болтаю с Васичкой моим. Сегодня, наконец, купила мех на шубу, а то моя ползет по всем швам, и очень дешево. Отличный большой мех темной белки за пятьдесят рублей. Покрою шубу сереньким в тон белки и буду вся серая, как мышь. Мне это нравится. А то из госпожи Пустоваловой пух лезет. Стыдно все-таки, правда? Теперь лес с каждым годом дорожает на двадцать процентов. Помилуйте, прежде мы торговали местным лесом, теперь же Васичка должен каждый год ездить за лесом в Могилевскую губернию. А какой тариф! Какой тариф! Сегодня видела страшный сон: подводы, подво­ды, подводы с лесом, целые горы досок и теса, и вдруг они встают, двенадцатиаршинные, пятивершковые бревна, и стоймя идут на лесной склад, падают и опять встают, балки и горбыли стукаются и лезут друг на друга. А потом будто в вагоне, в купе, Васичка ехал со мной и поцеловал меня, и я проснулась.
      С.   А мне до сих пор снится гимназия: невыученный урок и боязнь, что учитель вызо­вет. Стало быть, юн...и легкомыслен, несмотря на то, что полковой ветеринар. Сегодня пошел со своими часами к Буре, хотел отдать их в починку. Буре заглянул в часы, повер­тел их в руках, улыбнулся и сказал: Вы, месье, забыли их завести. Я завел - и часы опять пошли. Так иногда причину своих бед ищешь в мелочах, забыв о главном. Я свои дела не умею завязывать и развязывать, как не умею завязывать галстук.
      О.   О, я вас научу.
      С.   Спасибо. Я проиграл. Ну, мне пора.
      О.   Ну, спаси вас, господи. Спасибо, что поскучали со мной, дай вам бог здоровья, царица небесная.
      С.   (иронически) Надо трудиться. И поменьше воображать о своих мнимых досто­инствах. И надо также брать пример со старших.
      О.   Пойду в свою постельку и буду думать о Васичке. Знаете, Владимир Платоныч, вы бы помирились с женой.
      С.   Она лгала мне. Кто лжет, тот грязен. Я ее ненавижу...А как бы можно жить! Специальность у меня хорошая. Я даже потихоньку писал в медицинские журналы. Правда, меня не печатали. А сейчас все бросил. Сейчас я один. Много думаю. В церковь не хожу, потому что поп пьяница и играет в карты. Друзей у меня нет. Друзей приобрета­ют богатством неправедным. Потому что вообще нет и не может быть богатства правед­ного. Если добрые люди находят нужным меня утешать, то, значит, дела мои плохи.
      О.   Может быть, в вас говорит самолюбие, гордость?
      С.   Знаю, но что же делать? Я рад бы избавиться от этого глупого чувства, но не могу. Не могу.
      О.   Простили бы ее хоть ради сына. Мальчишечка-то небось все понимает.
      С.   Ваше доброе отношение, верьте мне, я ценю выше, чем могу выразить это на словах. Вы гениальная удивительная женщина.
      О.   Что вы. Это покойный папенька меня научил: потерпи и помолчи только один год, и потом все станет ясно. Что бы тебе ни говорили, что бы тебе ни казалось, ты молчи и молчи. Для тех, кто женился и вышел замуж, в этом непротивлении в первое время скрываются все удобства жизни. Я вначале боялась Васичку немножко. А сейчас ничего.

Ольга Семеновна и Пустовалов пьют чай.

      П.   Завидовать нечему. На Волге всегда ветер, пахнет нефтью, вид однообразный и публика на пароходах скучная - все картузы и дешевые цепочки на жилетах, не с кем поговорить и не бывает интересных встреч (входит Мавра)
      М.   (ревет) У-у-у!
      П.   Ну, что у тебя?
      М.   А-а-а!
      П.   Замолчи. Теперь говори.
      М.   Давай, говорит, рубль, и все, у-у-у.
      П.   За что рубль?
      М.   За что? Да ни за что. Давай, говорит, рубль. А где у меня рубль?
      О.   Мавра, ты разве не видишь, Василий Андреич чай пьют. Ты иди, иди. Приходи потом. Завтра приходи.
      М.   У-у-у, до завтра они околеют.
      О.   Кто?
      М.   Те-е-лка.
      П.   Ну вот, теперь ясно. Телка околеет. Какая телка?
      О.   Да, Мавра скажи, какая телка околеет.
      М.   На-аша.
      О.   Наша?
      М.   На-аша. Вареник нашу телку загнал. Давай, говорит, рубль, тогда выпущууу.
      П.   Ну вот. Теперь ясно. Ты недосмотрела, и наша телка зашла к соседу в сад, и теперь он ее заарестовал. Так?
      М.   Да-а-а. И козу.
      О.   И козу.
      М.   А-а-а. Вот (подает записку). Иди, говорит, к барину, и принеси по рублю, тогда выпущуу.
      П.   (читает) Действительно...Оленька, можно я еще чашечку выпью.
      О.   Выпей, Васичка.
      П.   Иди к Вареникову и скажи, что на брань его Ольга Семеновна отвечает всепрощением, что по рублю посылать не буду, а если загнал, так и бери их себе даром.
      М.   А-а-а!
      П.   Если увидишь Буренку или Маньку, то передай, что наказание, к которому их присудят, пусть отбывают с покорностью, с полным сознанием своей вины.
      М.   Батюшка, голодом заморит, околеют.
      П.   Пусть попостятся. Это для души хорошо.
      М.   А-а-а!
      П.   На тебе деньги (Мавра прекращает рев). Возьми деньги. Купи ведро водки...Вот деньги. Купи на них ведро водки и принеси (Мавра уходит). Ну вот, Оленька, она ушла. Какая, однако, Мавра рева..Весь чай тебе испортила.
      О.   Скажи, Васичка, а зачем ведро водки?
      П.   Прости, душенька, никак не мого придумать, как ее с толку сбить, чтоб она не ревела. Пока будет соображать, что к чему, а потом и забудет реветь.
      М.   (входит, топчется) Чтоб завтра сварить: щи или борщ (пауза, уходит).
      П.   Видишь, она уже не ревет.
      О.   Какой ты у меня, Васичка, внимательный, какой милый. Как мне хорошо с тобой. Ясно. Покойно. Ветеринар идет. Говорит все о политике. Немножко надоел. В Петербурге опять беспорядки. Бедные студентики.
      П.   Студенческие движения, по-моему, вредны. Губят много сил понапрасну. Студенты волнуются, чтобы понравиться барышням. Так им легче.
      О.   Он хороший человек, только зачем у него глаза навыкате. После обеда варила бруснику. Забегала Элька, хочет учиться петь, чтобы спеть своим бебешкам. Я всплакнула. Было как-то мягко, грустно на душе и почему-то ужасно хотелось пойти в церковь и постоять там со своими мыслями. Так чудно звонили. Мне, Васичка, все в жизни нравится, все хорошо, все от бога. Что такое жизнь? Я дура?
      П.   Успокойся, душенька. Жизнь есть жизнь. Что такое морковка? Морковка есть морковка, и больше ничего неизвестно.
      О.   Отчего ты думаешь, что ребенок наполнит мою жизнь? Разве ты мне ее не наполняешь? Подумай хорошенько.
      П.   Бог даст, бог даст. Бог тебя благословит.

Весна. Пустовалов лежит в постели. Он болен.

      П.   Пакли купи у Бахмерина или у Прокина, смотря у кого дешевле...Железо для крыши - надо основательно посоветоваться с Толоконниковым...Дом на этот год застрахован, надо возобновить страховку на девяносто пятый год, застрахуй людскую и флигель, оцени по тысяче рублей за каждый. Здоровье мое, твоими молитвами, уже гораздо лучше. В животе только золотник ходит. Снятся архимандриты, будущее пред­ставляется весьма неопределенным. Нужно, не откладывая, написать завещание, чтобы ты не захватила моего имущества.
      О.   Что доктор говорил - обстоятельно, или только так, не вникая?
      П.   Сегодня я как дурной, голова пуста, чувствую слабость - это от того, что вчера нажарили мою печь.
      О.   Отчего ты молчишь? Что сказал доктор? Отчего ты меня отдаляешь от себя? Не делай этого, умоляю, будь со мной откровенен во всем, ведь я не кукла, а человек. Ты ведь меня немного обижаешь таким отношением.
      П.   Печи не стали лучше, чем в прошлом году. Наш печник, очевидно, человек малоспособный, хотя и благочестивый. Всю ночь было жарко и душно, и от печки несло, как из пекла. Ну, да все равно...Купи четверть или полфунта зернистой икры, лучшей, ни капли не соленой, чтобы зерно отделялось от зерна. Купи в новом рыбном магазине или у Андреева. Еще коленых орехов подешевле. Щипцы для орехов. Поторгуйся.
      О.   Лежи, лежи и мысли, я сейчас (выходит).
      П.   Мысли-то у меня не разгонистые, едва успел вымолвить два-три слова, как и ставь уже точку. Не сердись на меня, жена моя милая. Храни тебя бог, благословляю тебя. Нелепо. Напился горячего чаю, вышел без шапки отпускать лес, простудился и чувствую, что все, с вешней водой уйду. В бессмертие я не верю. Мы все будем жить во всеобщем разуме или еще в чем-то, что есть для нас тайна. Мне это что-то, с чем я сольюсь, представляется в виде бесформенного студня. Такое бессмертие мне не нужно, я не понимаю его. Я не могу утешиться в том, что сольюсь с червями и мухами в мировой жизни, которая имеет цель. Я даже цели этой не знаю. Отнесут тебя на кладбище, возвратяться домой и станут чай пить. Пока живешь, об этом не думаешь, скучно, и не нужно. Оленьку жаль. Бедная моя девочка. Храни тебя бог. Благословляю тебя.
      О.   (входит) На улице-то как хорошо. Народ весь на реку высыпал.
      П.   А я немного похварываю. Простудился, должно быть. Между тем, я совершенно здоров и лежу только оттого, что меня уложила и я уже привык, и лежу по привычке. Если серьезно заболею, то придется некоторое время пожить на родине, в Таганроге. Воздух родины - самый здоровый воздух. Если бы я был богат, то непременно купил бы тот дом, где жил Ипполит Чайковский. Там бы я пил перед обедом две рюмки таганрогской водки. До сих пор мне казалось, что я пил именно столько, сколько было не вредно. Теперь на поверку выходит, что я пил меньше того, чем имел право. Какая жалость! Надо трудиться и поменьше воображать о своих мнимых достоинствах. И надо брать пример со старших.
      О.   Вот такой ты мне нравишься.
      П.   Папенька был кристальной души человек. Он улыбался покупателям и гостям даже тогда, когда его тошнило от швейцарского сыра. Отвечал священнику Покровскому, когда тот вовсе ни о чем не спрашивал. Писал в прошении к Алферачихе принять его превосходительство сынка, меня, то есть, под свое покровительство, "которым многие Вами уже осчастливлены". Свою просьбу мотивировал тем, что в течение двенадцати лет он со мной читал и пел в церкви, когда "Вы произносили молитвы к всевышнему Богу с большим усердием". Всем обязан ему...Буду благомыслен и, по возможности, благопристоен, и не причиню скорби своим поведением. Приходит желание напустить на себя важность и прочитать нотацию, взгляну на тебя - и нисходит благодать. Значит, река тронулась. Мне пора. Я умираю.

3

Завтрак на свежем воздухе.

      О.   Побывала на Васичкиной могилке. Как там хорошо, если бы он знал. Как непонятно, что его нет среди живых людей. Где он теперь - я не знаю. Мне кажется, что он жив и где-то ждет моего письма. Поплакала, целовала травку зеленую на могилке. Я все его ждала, каждый вечер ждала, что он придет со склада. Я его чувствую всюду. Дуся, дуся моя, где ты теперь? А все-таки смерти нет. Неужели мы с ним никогда не увидимся? По настоящему-то наша жизнь только начиналась...
      С.   (читает газету) "Нужна особа средних лет в семейство, живущее близ Москвы в имении, для помощи в хозяйстве и воспитательных целях. Особа эта должна быть знакома с воззрениями на жизнь и воспитание наших писателей: доктора Покровского, Гольцева, Сикорского и Льва Толстого. Проникнутая взглядами этих писателей и понимая важность физического труда и вред умственного переутомления, она должна направить свою воспитательную деятельность к развитию в детях строгой правды, добра и любви к ближним. Просят адресоваться письменно, проверим почерк", и - адрес. Это называется свободной совестью. Странно, что люди боятся свободы.
      О.   Так все восхитительно перепутано в жизни сей.
      С.   Мыслящие люди, Менделеевы - материалисты по необходимости. Они ищут истину в материи, ибо искать ее больше им негде. Видят, слышат и ощущают они одну только материю. Я думаю, что когда вкрывают труп...
      О.   Фу, гадость...гадость и гадость.
      С.   ...даже у самого заядлого спиритуалиста необходимо явится вопрос: где тут душа? Говорить о вреде и опасности материалистического мировоззрения, а тем паче воевать против него, по крайней мере преждевременно. Недостаточно данных для состава обвинений. Теорий и предположений много, но фактов нет. Попы ссылаются на неверие, разврат и прочее. Неверия нет. Во что-нибудь да верят. Что же касается разврата, то за утонченных развратников, блудниц и пьяниц слывут не Менделеевы, а поэты, аббаты и снобы, исправно посещающие церкви. Если бы отправляясь в поход против материалистов, одновременно потрудились указать бесплотного бога в небе и указать так, чтоб его увидели, тогда бы другое дело.
      О.   Володичка, но ведь я сама видела.
      С.   Ну что ты видела? Ты женщина. Впрочем, Бокль говорит, что женщина дедуктивнее. Но я не думаю. Она может быть хорошим врачом, хорошим юристом, но на поприще творчества она гусь.
      О.   Гусь? ((Гоняется за ним, догоняет, объятия, поцелуи. Входит Мавра. Смирнин усаживает Ольгу Семеновну на стул, целует руку.)
      С.   Совершенный организм творит, а женщина ничего еще не создала.
      О.   Что тебе?
      М.   Я вот думаю, чтоб завтра сварить: щи или борщ?
      С.   Щи.
      О.   (одновременно) Борщ.
(Пауза.)
      О.   Щи.
      С.   (одновременно) Борщ.
(Мавра уходит.)
      С.   Жорж Занд не есть ни Ньютон, ни Шекспир. Она не мыслитель. Но из того, что она еще дура (Ольга Семеновна вскакивает, Смирнин взглядом указывает ей на дверь)), не следует, что она не будет умницей (Ольга Семеновна садится): природа стремится к равенству. Курьез! За все тридцать лет существования женских университетов женщины-медики, и превосходные медики, не дали ни одной серьезной диссертации. Из чего явствует, что на поприще творчества они швах. Так что ты видела?
      О.   А ты не будешь смеяться?
      С.   Не буду.
      О.   Побожись.
      С.   Клянусь Миколой-негодником!
      О.   Врешь. А я правда видела. Он попросил: подайте милостыню, Христа ради. Я ему подала. Это был ангел.
      С.   Н-даа...И почему же ты решила, что это был ангел?
      О.   Он посмотрел на меня так...И когда я вернулась, его уже не было (слезы на глазах, он целует ей руку, она - голову)). А ты говоришь, что нет бога. Мой Владимир, мой. А как ты будешь называть меня? Я встала рано, успела вымыться с головы до ног, вспомнила вчерашний вечер и жалела о многом. Много думала и ужасно мне стало хорошо на душе от сознания, что ты меня любишь. И душа смягчилась. Володичка, а я не читала Бокля. Расскажи мне, что он пишет?..Нет, расскажи, расскажи.
      С.   Он пишет, что наша вселенная находится, быть может, в зубе какого-нибудь чудовища.
      О.   У-у, какая ерунда. Когда я тебя провожала, лестница так предательски скрипела. Мне это ужасно нравилось. Боже, говорю, как институтка! Думала, думала и о тебе, и о будущем. А ты думаешь? Успокойся, не переживай, люби меня. Последнее время я боялась, что влюбилась в тебя и крестилась под одеялом.
      С.   Дружба лучше любви. Меня любят друзья, я их люблю и через меня они любят друг друга. Любовь делает врагами тех, которые любят одну женщину. В любви желают обладать женщиной всецело, не давать ее никому другому. Всякого считать врагом, который возымеет желание понравиться ей. Дружба такой ревности не знает. Оттого и в браке лучше не любовь, а дружба.
      О.   Нет, Володичка, любовь лучше. Мавре я сказала про наши с тобой грешки, и больше не нужно таиться. Мавра! Мавра! (Входит Мавра.) Завтра к обеду - борщ. Мавра, в комнатах много пыли. И еще...вычисти Владимир Платонычу сюртуки и желтые туфли (Мавра уходит). Ты мне что-нибудь скажешь? Посмотри на меня - все позабудешь. Я жить хочу - дайте мне пива! Мавра! Мавра! (вбегает Мавра) Мавра! Я хочу пива!!

Столовая.

      С.   (раскрывая газету) Нет ли чего из области мечтаний бессмысленных и благомысленных. Почему Вильгельм отозвал генерала В.? Не будем ли воевать с немцами? Увы и ах, мне придется идти на войну. Буду делать ампутации.
      О.   Я всегда старалась угадать, о чем ты думаешь, что у тебя на душе, вот и сейчас угадала, веришь? Ты никогда не говоришь о своих ощущениях, но я по каждой жилке твоей угадываю, что ты чувствуешь. Я знаю, чего ты хочешь, о чем мечтаешь, и обо всем ты молчишь и терпишь. Я не стòю тебя совсем. Ты как-то не умеешь устраивать, чтобы тебе было тепло и хорошо. Не проклинай меня очень уж. Ты никогда не будешь упрекать меня за то, что я впуталась в твою жизнь?
      С.   В Варшаве какой-то немец открыл птичье молоко и приготовил из него сыр... Вчера читал лекцию Мечникова "Флора нашего тела" - о том, почему мы живем не сотни лет. Очень интересно. Наши правнуки будут жить по двести лет, в семьдесят будут еще молоды. Когда ты весела, ты молодеешь лет на десять.
      О.   Сегодня ты ни разу не назвал меня Олей - отчего? Все находят, что я поздоровела, загорела, но не растолстела. А ты меня захаял совсем! Вчера в бане вешалась нагишом и во мне оказалось три пуда двадцать фунтов - немного, правда? Я чувствую массу укориз­ненных глаз на себе. Володя, если товарищи с тобой заговорят, ты от меня не отрекайся по твоему обыкновению. Не ставь меня в неловкое положение. Милый, тебе хорошо на душе? Лучше тебе жить, теплее с моей любовью или все равно, а? У меня недоумение перед будущим, гляжу букой, от людей тошнит, хочу одиночества с тобой. Володичка, ну поболтай со мной попроще, пооткровеннее, право, будет лучше, чем играть в молчанки. Это бессовестно.
      С.   Опять чума.
      О.   Господи, что же это такое.
      С.   Когда я жил в имении жены и шел по селу, бабы встречали меня приветливо и ласково, как юродивого. Каждая наперерыв старалась проводить, предостеречь насчет канавы, посетовать на грязь или отогнать собаку. Чума будет тем страшна, что явится через два-три месяца после переписи. Народ истолкует перепись по-своему и начнет лупить врачей. Отравляют-де лишних, чтобы господам больше земли было.
      О.   Срочно нужен карантин. У нас в городе нет правильного ветеринарного надзора, и от этого много болезней. То и дело слышишь - люди заболевают от молока и заражаются от лошадей и коров. О здоровье домашних животных, в сущности, надо заботиться так же, как о здоровье людей.
      С.   Я ведь просил тебя не говорить о том, чего ты не понимаешь! Это, наконец, скучно!
      О.   Володичка, о чем же мне говорить? А слова твои не очень нежные. Ну, да что об этом толковать.
      С.   Карантин не нужен. Он ничего не даст...Не жди от меня ничего особенного. Я полное ничтожество. Ты охладеешь ко мне. Я жив и здоров. Но иногда чувтвую себя отравленным.
      О.   Не говори так, а то я буду тебя бояться.
      С.   Как будто я участвую в петушином бою, как зритель. Не имея собственного петуха. А своего петуха иметь надо. Иначе неинтересно жить. У меня не характер, а мочалка. Хорошо бы уехать в Америку, или куда-нибудь подальше, потому что я себе ужасно надоел. Надо иметь цель в жизни. А когда путешествуешь, то имеешь цель.
      О.   Люблю тебя, мой дусик. Хочу стоять перед тобой на коленях, говорить с тобой много и горячо, о чем - сама не знаю. Обо всем, о всей жизни моей, о моих мечтах. И чтобы ты меня понимал. Многодумная ты моя головушка, не злись и не раздражайся так много, а лучше устрани причины. Самое для меня ужасное, когда я прихожу к убеждению, что я - полное ничтожество, как человек. Ты не смеешься над моими глупыми мыслями? Милый ты мой, милый. Ну, посмейся. Что же дальше будет? Нигде это не написано? Ни в каких небесах, где бы можно было прочитать? Ты еще об этом нигде не читал? А-а! Так вы женаты? Так-так...А развод уже получили? Тогда я подумаю, принять ли мне Ваше предложение. Я как-то умираю, когда не чувствую кругом любви к себе. Это баловство. То есть кругом любви мне не нужно, а твоя любовь мне нужна. Я хочу, чтобы ты был счастлив со мной. Хочу, чтобы у нас была своя жизнь - особая. Чтобы никто не влезал в эту жизнь. Буду тебя чистить, холить, лелеять, кормить, поить. А ты будешь за мной ухаживать, если захвораю?..Сегодня утром побранилась с Маврой из-за твоего портрета - куда вешать. Это первая гадость...Смотрела на твою фотографию и приятно было на душе, потому что знаю наизусть каждый штришок. Потом долго стояла у окна и плакала, плакала. Впрочем, ты этого не любишь. Ах, как мне хотелось стоять перед тобой на коленях и говорить, говорить, чтобы вылилось таким горячим потоком, и целовать руки. Я тебе не могу всего высказать, что у меня на душе. Потом успокоилась и начала думать о нашей любви. Хочу, чтобы она росла и заполнила твою и мою жизнь. Потом делала визиты. Заполучила сильную головную боль, приняла мигренину и легла. Видела тебя во сне, но не помню как. А почему я тебе не снюсь? Увидь меня во сне, а? Ты мне на это что-нибудь ответишь? Или только рассердишься, что я говорю тебе о мелочах. Но для меня это не мелочи. А ты меня чувствуешь?..Мне нравится, что я тебя забаловала, значит, ты нуждаешься во мне. Я тебя еще больше забалую, и конечно, на свою же шею. Что главное в жизни, скажи мне. Во мне идет сумятица. Я чего-то не понимаю в жизни, то есть, не могу схватить. Потом смеркаться стало. Слышу - мой идет.
      С.   Прилетели грачи и опять улетели. Идет снег. Я тебя люблю.
      О.   Мне все кажется, что у меня жизнь или прошла, или вся в будущем. Что вернее, как ты думаешь? Но разве я могу добиться толку от Владимира Смирнина? Сам посуди. Он такой бестолковый. Ты ему передай это. Скажи ему.

Летний день.

      О.   Ты не выходишь у меня из головы, каждую минуту я думаю о тебе. Вдруг мне кажется, что ты уже охладел ко мне, что не любишь меня, как прежде, что тебе просто нравится, чтобы я вертелась бы около тебя и больше ничего, что ты не смотришь на меня как на близкого тебе человека. Мне нужно всегда говорить правду, всегда - тогда я не буду нервить и все пойму. И приставать не буду. Как это ты меня не раскусил до сих пор с этой стороны? Я без тебя не представляю себе своей жизни. Люблю, люблю как умею. Ну, прости, милый, что я опять об этом. Не буду - ты ведь не любишь этой бабьей болтовни, не сердись на меня. Сегодня в газете крупными буквами напечатано, что флот ушел в Корею с запечатанными пакетами. Уж не война ли? И что это за пакеты? У тебя что-то новое зародилось в голове, какие-то новые мысли, которых я еще не знаю. Что-то сколь­зит. Ну, шучу, шучу. Не злись, люби меня крепко. Нет, право, милый, мною овладевает какое-то беспокойство, какая-то тоска, отчаянье, когда я чувствую, что ты от меня отдаля­ешься, и когда я начинаю мало понимать тебя. Как мы будем жить дальше? А ты правда влюблен в свою Оленьку? Какой ты дуся, что пришел пораньше. Почему ты вчера сказал, что я не понимаю, что ты меня любишь. (Смирнин вздрагивает: разве он говорил?) Я сначала решила, что это сказано зря, а потом подумала, что ты это мог сказать серьезно - да или нет? Ты думаешь, я не чувствую, что ты меня любишь? Наоборот, дорогой мой, я убеждена, что меня никто так не любил и не будет любить, как ты. Что, скушал? Ах ты, большое дитя! Люби свою девочку и никогда не говори мне гадостей вроде того, что я к тебе охладею. Володичка, я теперь твоей веры...То есть, мне кажется, что я больше не верю...Скажи, что любишь меня.
      С.   Все люди - верующие. Одни верят, что бог есть. Другие, что нет. Неверующие - это те, кто считает этот вопрос не имеющим ни для чего никакого значения. Собственно, это и есть настоящие люди. Оля, наш полк переводят куда-то очень далеко, чуть ли не в Сибирь.
      О.   Ты уезжаешь в Сибирь? Навсегда? (Пауза) Этого не может быть. Это ты так сказал, а теперь уже забыл, правда? Это невероятно жестоко...говорить такие вещи. Сию же минуту ответь мне, что это не так, что мы по-прежнему будем вместе. Да, да, правда? Это делается для приличия, да? Что скажет свет? Неужели эта причина? Нет, не думаю. Я знаю - ты враг всяких серьезных объяснений. Выругай меня, только не молчи. Неужели ты на меня рукой махнул? Нет, нет, этого не может быть. Я не хочу. Не хочу.

Пустой двор.

      М.   Я-то боялась своего. Все о смерти думал. Голова у него, особенно по ночам, стала походить на голый череп. Я все боялась, что родится у меня не ребенок, а скелетик. Пахло от него серой. Проснулась, а он холодный, мертвый.
      О.   Как это я не поцеловала тебя в последний раз. Глупо, но меня это мучает. Ты, значит, находишь, что мы достаточно пожили вместе. Я чего-то не понимаю во всем. Не понимаю. Что-то, должно быть случилось. Ты был ласковый. Как мы с тобой чудесно жили здесь. Точно все сразу вымерло кругом. Моя комната и моя постель похожа теперь на дачи, покинутые постояльцами. Ты помнишь мое лицо, мои руки, глаза, волосы, помнишь всю меня и любишь? У меня в нутре точно ставни закрыты. По утрам тяжело вставать - не хочется жить, одеваться. Ночь спала плохо. Не могла заснуть, потом мыши завелись и не дали спать, а под утро кошмары. Все я в море купалась.
      М.   Служила я у молодых. Давно было. Только поженились. Беседуют вечером тихо, хорошо, потом рассердились и подрались. Утром совестно. Оба удивляются. Молодень­кие такие, развитые. Мы, Мавруша, не такие, как все, мы либералы. И происшествие это из-за вредных влияний. Ну, ладно, либералы так либералы. На другую ночь опять ссоры и драка. И так каждую ночь. Ну, я вижу, что они вовсе не образованные, а дикие, как все. Я и ушла. Унеси ты мое горе.
      О.   Сегодня пошла в церковь. Народу много. душно, горят свечи, у попа на носу бородавка...Опять целовала твою фуражку, прислонилась, потерлась щекой. Много в душе пробежало. Быть с людьми мне тяжело. Я не знаю, что с ними надо делать. Ни на чем не могу сосредоточиться. Туйку и виноград я недавно купала в корыте, то есть поливала их из лейки через ситку. Лаврики ползут, один обогнал другого - это ты. Я их чистила от вошков. Кажется, нет такого слова. И тоже мыла, и они рады. Как я любила, чтобы все было чисто. Теперь мне все равно. Хочу, чтобы ты был со мной, или я у тебя, и чтобы все было по другому.
      М.   В сарае запах какой. Косари ночевали прошлым летом, с тех пор этот запах. Не пойму, чем пахнет.
      О.   Каждый день, просыпаюсь или ложусь спать, думаю про тебя. Видела сон, ты ел конфеты и облизывал пальцы. Первый раз видела тебя во сне. Волосы лезут сильно и седеют. Лезут по симпатии, а к кому, непонятно. Лежала сегодня в каком-то полузабытьи и ты тут был около меня, дусик мой. Не могу отвыкнуть от тебя. Думаю, вдруг ты сейчас войдешь. Ах ты, мой ненаглядный! Куда ни ткнусь - все стенки. Тебя нет, значит, ничего нет, и ничего не нужно. Все кажется ничем. Без ласки тяжело жить, скверно. Я могу жить только тогда, когда меня любят. Приснись мне, дуся! Я тоже приду к тебе и поцелую нежно и шепну кое-что на ушко. Мы с тобой недоконченные какие-то. Как же ты...Ты сам говорил...Не понимаю. Ничего не понимаю. Жутко.
      М.   Или вот в рассуждении бога. Дело нешуточное, страшное, геенна огненная, а бывает, ложатся и только три раза лоб перекрестят, как будто это и все. Или наживают и прячут деньги...А спросил бы себя, для чего это? Ведь на тот свет не возьмешь! Он и спросил бы, да не понимает: ума мало.
      О.   Мавра, ты что?
      М.   Кота сварить. Ночью. Черного кота. Поймать и сварить.

4

У калитки.

      О.   Голубчик мой! Владимир Платоныч! Откуда бог принес?
      С.   Хочу здесь совсем поселиться. Подал в отставку и вот приехал попробовать счастья на воле, пожить оседлой жизнью. Да и сына пора уже отдавать в гимназию. Вырос. Я-то, знаете, помирился с женой.
      О.   А где же она?
      С.   С сыном в гостинице, а я вот хожу, квартиру ищу.
      О.   Господи, батюшки, да возьмите у меня дом! Чем не квартира. Ах, господи, да я с вас ничего и не возьму. Живите тут, а с меня и флигеля довольно. Радость-то, господи! Флигелек, если помните, теплый, можно не замазывать одно окно, проветривать...Я живу хорошо. В большой комнате в углу живет у меня мышка, я ее видела, и мне это нравится. По ночам, когда я сижу одна и смотрю в окно, она шуршит в углу и сначала пугала меня, но теперь мне приятно. Я ведь люблю мышей. Какое это уныние - смотреть в окна. Я все та же. Поистрепалась только немного. Город наш не узнаете. Цыганская слободка уже улица, а там, где был "Тиволи" и лесные склады - уже дома. Как быстро бежит время. Ну вот, сколько я Вам натрещала, надоела? Если да - прошу прощенья, больше не буду. Как я Вам завидую, что у Вас есть бутуз. За одно это все остальное можно отдать.
      С.   А я у Вас позабыл свою ручку, очки...в шкафу. Одним словом, как ни вертись, а пришлось возвращаться.

Столовая. Смирнин читает газету.

      С.   (читает) "Собаки на военной службе"
      О.   К Сашеньке приходил Иванов сообщить, какие заданы уроки. Вошел в Сашенькину комнату, сконфузился. Сашенька тоже сконфузился. Уставился в одну точку, басом сообщил, что задано, толкнул Сашеньку в бок и сказал: "Прощай, Смирнин!" И не подавая руки, удалился.
      С.   По-видимому, социалист. "Это мечта, но если бы кроме фортификационных сооружений государственная граница прикрыта была спошными стаями дрессированных зверей, задача государственной обороны много бы облегчилась, и притом с значительною экономическою выгодой и со сбережением человеческих жизней". Автор - Гремухин. Бывают же счастья...
      О.   А Сашенька уже не кашляет. Ни кашля, ни жара.
      С.   Остались одни помещицкие болезни: то пузико болит, то в горле от крика чешется.
      О.   Мы с Сашенькой разбирали "сказуемое", и я не все поняла. Сказуемое есть то, что говорится в предложении о подлежащем; то же, что не говорится, я думаю, не сказуемое? Маленьких наволок я не положила, потому что прачка не подала. Это ничего? А как правильно: "крушение поезда с человеческими жертвами" или "крушение поезда, имевшее своим последствием человеческие жертвы"?
      С.   Как-то, еще в Сибири, собрался писать письмо. Остановился посередине; забыл, как писать "к счастью", вместе или раздельно. Так и бросил, и письма не написал. Я вообще не умею писать. Я умею только выпивать и закусывать. Сибирская природа в сравнении с русской кажется однообразной, бедной, беззвучной. Пустынные, унылые берега притоков Оби. Дороги невозможные. А писатели восхищаются быстротою сибир­ской езды. Неловко же, побывав в Сибири, не испытать быстрой езды. На вознесенье стоит мороз, и от постоянного созерцания снежной пустыни воспаляются глаза. А на троицу идет мокрый снег. Квартиры в городах скверные, улицы грязные, в лавках все дорого, не свежо, скудно, и многого, к чему привык европеец, не найдешь ни за какие деньги. "Человек есть царь природы" нигде не звучит так робко и фальшиво, как здесь. Зимою приезжают с севера на оленях какие-то люди, чтобы купить хлеба. Но что это за люди и откуда они, не знают даже старики. Местная интеллигенция, мыслящая и не мыслящая, с утра до ночи пьет водку, пьет неизящно, грубо и глупо, не зная меры и не пьянея. После первых же двух фраз местный интеллигент непременно уж задает вопрос: - А не выпить ли нам водки? У меня под окном слепая нищая каждый день пела о любви. Когда по целым дням не видишь ничего, кроме деревьев и реки, когда то и дело прячешься от грозы, или обороняешься от злых собак, то поневоле, как бы ни был умен, приобретаешь новые привычки. И всякие разговоры на общие темы уже не клеятся. Когда кругом тундра и эскимосы, общие идеи, как неприменимые к настоящему, быстро раплываются и ускользают. Как мысли о вечном блаженстве.
      О.   Трудно теперь детям в гимназии учиться.
      С.   Здоровый мужик, сибиряк, никогда не бывавший в России, говорит мне: жалко смотреть, господин, пропадаем ни за грош. Человек-то ведь здесь стоящий, сердце у него мягкое, он и не украдет, и не обидит, и не очень чтоб пьяница, золото, а не человек. А спросите его, для какой надобности он живет? В России небось понимают. Нет, говорю, не понимают. Мужик: это никак невозможно, человек не муха или, скажем, комар. Понятно, что у нас в Сибири нет правды, ежели и была какая, то уже давно замерзла, но в России...Чехов говорит: спасение лишь в отдельных людях, разбросанных там и сям. Не понимает...Около каждой избы на заборе или на березке стоит скворечня, и так низко, что до нее можно рукой достать. Скворцы там пользуются общей любовью, их даже кошки не трогают. Но садов нет.
      О.   Все-таки классическое образование лучше реального. Из гимназии всюду открыта дорога: хочешь - иди в доктора, хочешь - в инженеры.
      С.   Выписал на пять рублей сорок копеек книг по рациональной агрономии, а современной науки не понимаю. Главная отрасль хозяйства сейчас - сплошное убийство. Убивают воробцов, ласточек, шмелей, муравьев, сорок, ворон, чтобы они не ели пчел. Чтобы деревья не истощали почвы, вырубают деревья. Таким образом получается круговорот, хотя и оригинальный. Но основанный на последних данных науки. Сегодня пасмурно, не тепло, скучно, и если бы не Вы, Ольга Семеновна, то, кажется бы, запил.
      О.   Вы счастливый. Вы всегда такой ровный, такой безмятежный. Мне иногда кажется, что на Вас не действуют никакие чувства, никакие перемены. Это не от холодности, не от равнодушия, а что-то есть в Вас одно, что не позволяет Вам придавть значение всем явлениям в каждодневной жизни.
      С.   Нет ничего лучше, как сидеть на зеленом бережку и удить рыбу, или гулять по полю.

У самовара.

      С.   (выходит из дома, в руках у него распечатанное письмо и газета) Почтальон сел в кухне с Маврой пить чай, нимало не беспокоясь об адресатах. Совсем Азия! Такая кругом Азия, что я просто глазам не верю. Занимаются только тем, что едят, пьют, плодятся, а других интересов никаких. Куда ни явишься, всюду куличи, яйца, сантуринское, грудные ребята, но нигде ни газет, ни книг. Местоположение города прекрасное во всех отноше­ниях, климат великолепный, плодов земных тьма, но жители инертны до чертиков. Все музыкальны, одарены фантазией и остроумием, нервны, чувствительны, но все это про­падает даром. Нет ни патриотов, ни дельцов, ни поэтов, ни даже приличных булочников. Письмо...от жены...Врет, что приедет в октябре, и вообще пишет, что на этом свете все обстоит благополучно.
      О.   Владимир Платоныч, Вы не уедете опять? Может, Вера Павловна скажет. Голуб­чик, не отбирайте у меня Сашу. Как услышу стук в калитку, вся дрожу, со мной делается нервное состояние. Боюсь, что это телеграмма из Харькова, мать требует Сашу к себе. Или письмо. Нет, Вы не думайте, что Вы, я не обижаюсь, я только горюю. Вы не думайте, что я легкомысленная. Уж я ему говорю: старайся, голубчик, учись, слушайся учителей, папу с маменькой, поклонись маменьке, поцелуй ручку. Я буду его декламации учить. Господи! Никак мозги не соберу.
      С.   Успокойтесь...ну что вы, право.
      О.   Владимир Платоныч, можно, я Сашеньку переведу во флигель, в маленькую комнату. Вы часто уезжаете осматривать гурты и не бываете дома дня по три, Вера Павловна в Харькове, Сашенька совсем заброшен.
      С.   Ну что Вы, такие хлопоты, мы Вас и так стеснили. Впрочем, как хотите. Опять дождь. Время идет тягостно медленно...Вера Павловна в профиль похожа на жареного скворца...Изменившая жена - это большая холодная котлета.

Столовая.

      С.   (рассматривает себя в зеркало, он пьян) Недотепа. Коновал, жеребячьего звания. Такие рожи можно носить только с позволения оберполицеймейстера...Как я буду лежать в могиле один, так в сущности я и живу одиноким. На кресте так и напишут: "Здесь лежит недотепа". Одинокие ходят в ресторан и в баню, чтобы разговаривать...Ты, брат, недоуме­ние, обоняние, газ...ничтожество...Шел по улице такс и ему было стыдно, что у него кри­вые ноги. Передряги, которые volens-nolens приходится переживать...чем глубже в ста­рость...тем грубее представляется материя, из которой сшиты подштанники нашей жизни. Я так стар, что от меня, кажется, псиной пахнет. В душе, как в пустом горшке из-под кис­лого молока: сплошное равнодушие. Объясняется отчасти неопределенностью существо­вания в смысле целей...Вспоминаются споры о братстве людей, о пользе народу, о рабо­те...между тем никогда в сущности споров этих не было, а только пьянствовал, когда был студентом. Пишут: "стыдно за людей с университетскими значками, когда-то ратовавших за человеческие права и свободу религии и совести"...а никогда они не ратовали...В наш благочестивый век, когда даже голый подбородок считается за декольте, протестует одна только статистика. Интеллигенция никуда не годна, потому что много пьет чаю, много говорит. Русский человек знает только "есть бог", или "нет бога", и потому обыкновенно он не знает ничего, или очень мало. Мы некультурные, отживающие люди, банальные в речах, шаблонные в намерениях. Если бы теперь вдруг мы получили свободу, о которой так много говорим, то на первых порах мы не знали бы, что с нею делать; и тратили бы ее на то, чтобы обличать друг друга уверениями, что у нас нет ни людей, ни науки, ни литературы, ничего! ничего! А запугивать общество, значит отнимать у него бодрость, то есть прямо расписываться в том, что мы не имеем ни общественного, ни политического смысла. И прежде чем заблестит заря новой жизни, мы обратимся в зловещих старух и стариков и первые с ненавистью отвернемся от этой зари и пустим в нее клеветой... Сейчас бы подремать, послушать рассказов о Питере, о царе, о литературе, о науке, или закусить в хорошей компании...Очевидно, есть прекрасное, вечное, но оно вне жизни. Надо не жить - сжиться, и в тихом покое равнодушно смотреть. (Входит Ольга Семенов­на.) Сегодня, можете себе представить, идет дождь!
      О.   А Сашенька нетвердо выучил басню. Забота мне с ним. Уж я ему говорю: старайся, голубчик, учись. А он так строго: ах, оставьте, пожалуйста. У меня скоро появятся веснуш­ки. Хочется надевать светлое, свежее, надоели темные шерстяные материи. Шутка ли, вчера в первом классе задали басню наизусть, да перевод латинский, да задачу. Ну, где тут маленькому.
      С.   Единственным светлым промежутком была жизнь с Вами, а все остальное хоть брось.
      О.   Придет время и Сашенька кончит курс, станет доктором или инженером, будет иметь собственный дом, лошадей, коляску, женится и у него родятся дети. Голубчик ты мой, красавчик, деточка моя, и уродился же ты такой умненький, такой беленький.
      М.   (входит) Я вот думаю, чтоб завтра сварить: щи или борщ?

m.kovrov@mail.ru